ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

В: Начнем с небольшой исповеди, Даниэль Лавуа.

Д: Да, с исповеди? Знаете, я оставил католическую религию 40 лет назад помимо прочего еще и для того, чтобы не исповедоваться.

В: Да нет, это я вам хочу исповедоваться.

Д: Хорошо.

В: Мне было 7 лет, когда вышел спектакль. Мне тогда подарили видеокассету, и вы ужаснули меня.

Д: Я ужаснул вас.

В: В то время – да.

Д: Я рад.

В: В частности, в той первой сцене, где вы появляетесь – лишь тень, которая смотрит на бродяг. Я задаю вам вопрос с большим чувством юмора – каково 20 лет быть злодеем?

Д: Я никогда не видел во Фролло злодея. Я считаю, что этот персонаж вызывает наибольшее сопереживание в «Нотр-Дам де Пари». Надо отдать ему должное, это сложный персонаж, мучающийся, очень человечный, многосторонний по сравнению с другими персонажами «Нотр-Дам де Пари», относительно односторонними. Персонаж, похожий на нас гораздо больше прочих. Если пытаешься отождествить себя с Эсмеральдой, придется поднапрячься. Если пытаешься отождествить себя с Фебом, тоже придется поднапрячься. Если пытаешься отождествить себя с Квазимодо – тоже. Но можно легко примерить на себя мучения Фролло, кто угодно сможет. В нем есть качества хорошего отца, который занимался своим Квазимодо в течение многих лет, ведь Квазимодо говорит ему: «Ты помог мне, ты все показал мне, ты дал мне шанс». Напротив, странным образом, Фролло для меня – самый притягательный персонаж в «Нотр-Дам де Пари».

В: Он мучается, начиная с момента появления бродяг и особенно Эсмеральды. Чувствуется, что у него конфликт между тем, что он чувствует, и тем, что оказывается в глубине душе в финале.

Д: Будучи властным и «из правых», разумеется, он встревожен из-за бродяг. Мучается – я не уверен, что он мучается. Думаю, он встревожен, желает, чтобы в «Нотр-Дам» царил порядок, он не хочет кучи попрошаек на паперти, даже если, как мне кажется, в то время это было неизбежно. Но вот Эсмеральда поражает его, потому что он не ожидает такого. Он там и вдруг видит юную нимфу, которая появляется, танцуя. В нем переворачивается все, во что он верил всю свою жизнь, он ошеломлен, потому что он будет готов не просто поставить на кон абсолютно все ради того, чтобы попробовать добиться любви этой девушки. Он сделает это, он пойдет до конца, и мне это кажется потрясающим.

В: Его отношение меняется мало-помалу в течение спектакля.

Д: Чем дальше, тем больше он понимает, что не может превозмочь это желание, охватывающее его безумие. Он заходит все дальше и дальше, совершает необратимые поступки вплоть до момента, когда ее вешают, и он сам, прекрасно зная, что Квазимодо любит Эсмеральду, попытается его... Думаю, он не сомневается, что Квазимодо попытается его убить, потому-то он и признается, что это он добился повешения Эсмеральды. Его безумие ведет его к смерти. Я пытаюсь показать этот персонаж совсем по-другому. Прежде, в конце «Нотр-Дам» Фролло, более прямолинейный, каким я играл его раньше, был намного более «черно-белым», он смеялся в конце. А теперь он плачет. Его бьет дрожь оттого, что он впал в это безумие, страшно сожалеет об этом и не может сдержаться. Мне это кажется очень трогательным.

В: Его последняя ария великолепна. Когда вы разговариваете с Квазимодо, и в конце фраза, ставшая спусковым крючком: «Сердце, которое может убивать».

Д: Да.

В: Эта ария великолепна, она вызывает необыкновенные эмоции.

Д: Она каждый раз убивает меня. Я выхожу из этой последней сцены полностью опустошенным. И так вечер за вечером, вечер за вечером. Ведь я должен довести себя до этого пароксизма эмоций – безумного смеха в конце, смеха, срывающегося в рыдания – и это вычерпывает из меня все.

В: Вы вернулись к этой роли 20 лет спустя после первой постановки во Франции. И каково вам снова взяться за этот персонаж?

Д: Я испытывал сильные сомнения, не был уверен, что хочу вернуться к этой роли. Я помнил, что ее трудно играть, и еще я помнил труппу, с которой пережил огромное счастье, играя в турне, в спектаклях. Я не знал, готов ли я сменить труппу, если хотите. По зрелом размышлении я решил, что можно согласиться ради приключения и удовольствия снова выйти на сцену в театральной роли. Мне хотелось этого, и я не жалею. Я получаю массу удовольствия. Я пел в симфонической версии «Нотр-Дам де Пари» 3 года с оригинальной труппой – с симфоническим оркестром, с большим хором. В некоторой степени именно тогда я заново открыл для себя персонаж Фролло и осознал, что он изменился. Он постарел, стал более уязвимым, а еще стал более человечным.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

В: Какую роль вы играете для остальной труппы? Они приходят к вам с вопросами?

Д: Нет. Думаю, я служу разве что примером человека, который, даже сыграв столько раз и познав громкий успех, приходит каждый день с единственным и непреклонным намерением выложиться на 100% в своей роли. Если я что и даю другим, так только это, пожалуй. Но у нас очень заинтересованная труппа. Должен сказать, что я окружен людьми, много и напряженно работающими.

В: Вам знаком мир радио, поскольку вы вели "Лавуа либр".

Д: Да!

В: На Радио-Канада.

Д: Да.

В: Что это была за передача?

Д: Передача, хорошо соответствующая своему названию - "Свободный Лавуа" [или "Свободный путь"]. Я сам выбирал содержание. Выбирал одного поэта в неделю, читал отрывки из поэтических сборников, и таким образом за три года я затронул 75 сборников. Я представлял самую разнообразную музыку, со всего мира, музыку, которую больше нигде или почти нигде не услышишь. Признаюсь, это имело большой успех. Я сам не верил и очень мало людей верили, поэзия еще может дарить людям удовольствие, но оказалось - может. Неделя за неделей я читал стихи самых разных поэтов - авангардистов, старых, новых, дадаистов, самые разные. И люди воспринимали их. Мне доставляло огромное счастье работать на радио.

В: Большое спасибо. Большое спасибо вам за это интервью.

Д: Вам спасибо.