В: Я очень рада сообщить вам, что сегодня с нами Даниэль Лавуа, которого мне уже давно хотелось пригласить, но довольно долго он был недоступен. Добрый вечер, Даниэль Лавуа!

Д: Добрый вечер, Кристиан.

В: Но это в самом деле так. Не стоит рассказывать зрителям об успехе Нотр-Дам де Пари, потому что если о нем кто-то не слышал, то он очень давно газет не читал.

Д: Или живет в глухомани.

В: Или живет в глухомани. Но у меня складывается впечатление, что именно Вы, то есть ты, из всей труппы зашел дальше всех, в некотором смысле - ты участвовал в наибольшем количестве спектаклей, тебя заменяли реже всех, ты пел на дисках, ты поехал в Лондон.

Д: Может быть, потому что мне больше всех нравилось этим заниматься. Мне не хотелось брать отпуск, мне доставляло огромное удовольствие участие в этом проекте.

В: В чем заключалось удовольствие играть в Нотр-Дам де Пари?

Д: Полные залы!

Все смеются.

Д: Впервые в жизни мне удалось такое!

В: Нет-нет-нет!

Д: Нет-нет, я преувеличиваю. Преувеличиваю.

В: Я ходила на твои концерты, где залы были полные, и вообще, каждый раз, когда я ходила, они были заполнены.

Д: Но там были полные и великолепные залы. 5000 человек каждый вечер, и они орали, как сумасшедшие! Что вовсе не неприятно при моей профессии. Второй момент - у меня была трудная роль, каждый вечер требовавшая от меня много энергии, огромной концентрации, у меня не было автопилота.

В: Да.

Д: Да я балдел каждый вечер, как говорят французы. Каждый вечер я должен был выкладываться на все сто, и мне это страшно нравилось. Я бы провалился, если бы не выкладывался на все сто.

В: Что было труднее всего в роли Фролло - петь или играть?

Д: И то, и другое. Актерская игра была очень трудна, я же не актер. Актером я стал только в этом году и открыл для себя множество вещей благодаря Жилю Маё, который все же поднатаскал меня. Петь эту роль тоже трудно. Ришар Коччиант написал нам трудные для исполнения арии, которые требовали от нас быть в отличной форме.

В: На одну из моих передач приходил Ришар Коччиант, играл на рояле.

Д: И Люк с ним был?

В: Вот! Реплика - не в бровь, а в глаз!

Д: Нет-нет, это все, что я хотел сказать.

В: Я как раз размышляла, как бы задать один вопрос, чтобы Вы захотели на него ответить.

Д: В любом случае я отвечу, только если захочу. Так что не стесняйся.

В: Вот так? Ну и?

Д: Что и?

В: Почему между ними произошла размолвка?

Д: Если вы думаете, что я вам расскажу всю "кухню", то я отвечу, что понятия не имею, почему они разругались. Похоже, что разногласия есть

В: Да.

Д: Но на какой именно почве, понятия не имею. Может, я немного привираю, но...

В: Со своей стороны, я тоже представить даже не могу. Но, когда "Нотр де Пари" только начинался, чувствовалось, что произведение принадлежит двум людям, работающим над ним сообща. Я же рассказывала вам, что видела Коччианта, сидящего за роялем, поющего свои песни, на свою музыку, но в ней жило в определенном смысле несколько людей.

Д: Да. В нем живет и Люк, и все, кто принимал в нем участие. Впрочем, может быть, как раз в этом и кроется секрет успеха? В том, что есть не только Коччиант, и не только Люк, а еще полсотни человек, вложивших сердце и душу в эту историю, веривших в нее, отдавшихся ей целиком и полностью. Думаю, огромная часть успеха принадлежит Люку и Ришару, но другие тоже внесли свой вклад. Мы все в нем живем.

В: Что нового Вы узнали о себе самом? Ведь есть разница, когда певец поет один, и когда он является частью труппы. Нет, понятно, что всегда есть музыканты, техники, даже когда Вы один на сцене с собственными песнями.

Д: Да.

В: Это стиль жизни, к которому Вы привыкли за долгие годы.

Д: Да.

В: А здесь совсем другое дело. Разумеется, Вы получили огромное удовольствие, поучаствовав в коллективном проекте, и, значит, Вы пробудили в себе что-то новое?

Д: О боже, какой длинный вопрос!

В: Но мне бы так хотелось, чтобы Вы на него ответили!

Д: О-ля-ля! Во мне пробудилось, ну как пробудилось... Я обнаружил, что могу делать то, что никогда не осмеливался делать. Например, петь так, как я пел в Нотр-Дам де Пари. Добираться до нот, которые я никогда не осмеливался брать в собственных спектаклях, потому что я слишком трусоват, на такое я сам никогда не осмеливался. Тут же, поскольку я был частью труппы, я сказал себе: "Ну-ка, попробуем" и обнаружил, что могу это делать. Еще я никогда не осмеливался делать на сцене вот такие жесты [широко разводит руки в стороны] , потому что я по натуре довольно робок, и когда мне нужно было сделать такой жест, он у меня выходил вот так. [едва отводит руки от боков] Если я чувствовал прилив смелости, то доходил до такого. [опять широко разводит руки] А здесь я не боялся так делать. Так что я обнаружил, что я храбрее, чем считал себя. Вот. Например, такое. Такой ответ устраивает?

В: Очень интересно, потому что ведь выходить на сцену одному - на это тоже смелость нужна! Странно открывать в себе смелость именно тогда, когда она меньше нужна.

Д: Нужен толчок. Приходилось изрядно пинать себя во время всей этой истории, и мне это нравилось. Сохраняет остроту ощущений в жизни.

В: Ладно. Перейдем к другим вещам.

Д: Да.

В: Когда я читала интервью, меня обеспокоило то, что я читала много Ваших фраз типа "я - самый старый в этой постановке", в то время как другие говорили о взлете карьеры.

Д: Там Люк самый старый.

[смеются]

В: Я имела в виду, среди тех, кто на сцене. И в то же время я чувствую в Вас, я даже не осмеливаюсь вымолвить "вторую молодость", потому что такая фраза тоже старит. Я ощущаю в Вас очень зрелого со всех сторон человека. Мне было неприятно читать, что Вы "старше всех", потому что мне хочется видеть Вас.

Д: Когда работаешь в тесном контакте с 45-ю людьми возраста 20-23 лет, как это произошло со мной, трудновато чувствовать себя таким же молодым, как они. Вечером все вместе уходят, выпивают до 5 утра, а потом вечером играют как ни в чем ни бывало, им не обязательно высыпаться, они отлично себя чувствуют, и поэтому я чувствовал себя более старым, чем они. Наверное, порой это проглядывало. Я чувствовал, что не вписываюсь в рамки этой молодости, бурлящей вокруг меня. Тем не менее, я сыграл в большем количестве спектаклей, чем все остальные, так что сказал себе, что я вполне силен.

В: Да. В жизни мы работаем для того, чтобы в итоге что-то получить. Что-то вроде длинного забега. Если посмотреть на Ваш "забег", то это скорее бег с препятствиями: вдруг появляются непредвиденные осложнения. Не знаю, как это выражение перевести с английского.

Д: Да, "непредвиденные осложнения".

В: Внезапные повороты?

Д: Внезапные повороты.

В: Так ведь?

Д: Конечно, такого я не предвидел. Я немного работал с Люком прежде, в "Georges Sand et les Romantiques". Мы писали вместе песни, но я не ждал... Когда он сказал мне о "Нотр-Дам де Пари", предложил сыграть роль священника, поначалу я сильно колебался, потому что меня она не слишком привлекала. Я долго прожил у иезуитов. Не то чтобы я не любил иезуитов, но мне приходилось иметь дело с сутаной, и меня это не особенно интересовало, так что мне не хотелось играть священника. Когда я увидел либретто, услышал некоторые арии, я сказал себе: "Смотри-ка, может, и получится что-то интересное". Я связался с этим проектом, не слишком веря, что из него что-то выйдет, а случилось так, что его ждал внезапный и оглушительный успех. К всеобщему удивлению, успех был огромным, и сейчас мюзикл обходит мир.

В: Вы говорили, что все, кто принимал в нем участие, на пенсию себе уже заработали.

Д: У тебя так написано?

В: И тут, и тут, и тут.

Д: А, ну да. Точно, я как-то раз ответил так на прямо поставленный вопрос.

В: В то же время я сказала себе, что когда в жизни выпадает такой случай, то он приносит финансовую безопасность и себе.

Д: Да.

В: И семье.

Д: Да.

В: И детям.

Д: Да.

В: Приносит свободу. Настоящий подарок от жизни?

Д: Да, это хороший подарок. Особенно когда тебе под 50, и ты вкалываешь, ну да, это отличный подарок.

В: Но ведь правда, должно быть, перспективы совсем изменились!

Д: Не так уж изменились, как я думал, потому что в итоге я не знаю, что со всем этим делать. Я продолжаю делать то, чем занимался прежде, работаю, как прежде, и не слишком обо всем этом думаю.

В: Зато волосы, прическа Ваша...

Д: Да?

В: Каждый раз, как я Вас вижу, то удивляюсь: "Как же так?"

Д: Сейчас у меня не такие седые волосы, как раньше. Я сильно поседел до этого, и меня попросили подкрашивать волосы потемнее, потому что в искусственном свете они плохо выглядели, Фролло казался слишком старым для своей похотливости на сцене. Ну, в общем, я оказался с черными волосами, только чуточку седины оставил, чтобы не забывать, что она никуда не делась.

В: То есть это - "голова Фролло"?

Д: Да, "голова Фролло". Это была моя собственная идея. Мне хотелось, чтобы он был слегка военным. Поначалу, когда я читал сценарий, либретто, Фролло мне виделся нацистом, СС. Я считал его ужасно жестоким, ужасно злым, я воспринимал его как генерала, сугубо военного человека. Мало-помалу проявилась его патетичная сторона, и он стал мне симпатичен. Я стал меньше его ненавидеть, но все равно сохранил "военный" облик, потому что все уже шло, и я не мог менять его на ходу. Я не могу менять что-то в действующем спектакле.

В: Даниэль, Вы занимались там многими вещами. "Нотр-Дам де Пари" на английском, Вашими собственными проектами?

Д: Да.

В: И даже тогда?

Д: Да. Я пишу песни.

В: Красивые?

Д: Я пишу в год пару, надеюсь, неплохих песен. Но ведь всегда ищешь совершенную песню.

В: И Вы выкупили авторские права на Ваши песни.

Д: Я договорился, что получу их обратно. Не выкупил, а выторговал. Люди, которые ими владели, не могли их использовать. Они попались в ловушку - у них была вся моя дискография, но извлечь из нее выгоду они не могли. Мы заключили новую сделку, договорившись, что будем пользоваться ими вместе. Таким образом, я вернул свой труд, мы можем снова пользоваться им, все мои диски, которые были изъяты из обращения 10 лет назад, скоро будут перевыпущены.

В: Каково это - снова обрести часть себя самого?

Д: Когда я узнал эту новость, то был очень-очень счастлив. Сейчас, со всем тем, что связано с раскручиванием дисков, радости поубавилось, но это нормально, это неизбежно, но я очень и очень счастлив, что мои диски снова принадлежат мне, ведь это 25 лет работы, которые я потерял. Понятно, что все временно и тленно, все в конце концов исчезает, но, покуда я жив, они мне дороги, и я с нетерпением жду момента, когда я их вновь обрету.

В: Вы вынесли из этого какую-то жизненную философию? Набрались опыта?

Д: Не сдавайся!

В: (смеется) Не сдавайся.

Д: Да нет, нет. Когда дела идут плохо, это не страшно. Зато удивительно приятно, когда все налаживается. Немного нервирует, конечно, но я научился большему в тяжелых ситуациях, чем в тех, когда все хорошо. Я люблю взлеты, но падения преподают нам хорошие уроки. В общем, все хорошо, что хорошо кончается.

В: И Вы говорите людям: "Не страшно, если дела идут плохо, в конце концов все будет хорошо"?

Д: Ну, если работаешь, не сдаешься, и здоровье позволяет, и еще чуточку повезет. Слушай, я не могу говорить за всех, а только за себя. Мне везет, и тем лучше. Если другим не везет так, не могу же я говорить им: "Давайте, продолжайте", в то время, как они будут напрасно стараться делать то, что хотят, а у них ничего не будет получаться.

В: Даниэль Лавуа, большое спасибо, очень приятно было Вас увидеть, Фролло "два в одном" - на английском и на французском. Огромное спасибо!

Д: И тебе тоже спасибо!

В: После паузы у нас в гостях будет психоаналитик, антрополог и чемпион .....