В: Добрый вечер, дорогие слушатели! Добрый вечер, Даниэль Лавуа. Издалека Вы приехали, а?

Д: Издалека.

В: Значит, Вам за это еще одно спасибо. У Вас новый альбом, он называется "J'écoute la radio". Альбом новых, пересмотренных версий песен. Какая Ваша песня там самая старая?

Д: "J'ai quitté mon île" 1971 года.

В: Да? А какая самая новая?

Д: "J'écoute la radio", песня, давшая название альбому, она прошлого года.

В: Идея состояла в том, чтобы собрать прежние хиты? Известные, наверное, по большей части по другую сторону [Атлантики]?

Д: В Квебеке, да, разумеется. Все песни альбома известны квебекцам, в то время как здесь вы знаете "Ils s'aiment", вы немного знаете, наверное, "Tension, attention", но вообще вы знаете немного моих песен.

Д: Вот как??

В: Надеюсь, Вас не обидели мои слова?

Д: Наоборот, мне приятно.

В: Очень мягкая музыка. Нет, кому-то нравится заниматься любовью жадно и нетерпеливо, но Ваша музыка такая ласкающая, чувственная, и в то же время немного философская.

Д: Ну, она немного похожа на меня. Вот это все похоже.

В: У Вас сохранились воспоминания о том, как к Вам пришла "Vérité sur la vérité"?

Д: Подождите, "La vérité sur la vérité" - очень старая песня, это песня, которую я написал, когда мне было 24-25 лет. Должно быть, в то время я как раз переживал философский экстаз, и наверняка в тот день я понял кое-что о жизни, у меня всегда была склонность к размышлениям в песнях. Вероятно, были и любовные страдания, женщина, которая меня обманула или разочаровала, потому что в песне есть такой куплет. Но это одна из моих песен, которые я помню меньше всего.

В: Послушаем ее, а Вы освежите воспоминания.

Д: Хорошо.

В: Слова и музыка Даниэля Лавуа, "La vérité sur la vérité".

Звучит "La vérité sur la vérité".

В: Резюмируя предыдущую часть передачи, Вы вовсе не квебекец, Вы - франко-?

Д: - Манитобец. Я из Манитобы.

В: Там большая река? Мне даже кажется, что Сена - это такая мелкая речушка около Манитобы.

Д: На самом деле, Манитоба - это провинция, большая центральная провинция Канады. Уиннипег, Большие озера.

В: И там - маленькое франкофонное сообщество?

Д: Островки.

В: Пытающиеся бороться?

Д: Галльские деревни.

В: Островки сопротивления?

Д: Да. Та, откуда я родом, даже в большей степени, потому что мы были далеко от центра, где все же было много квебекских деревень. Нас там было половина шотландцев, половина французов, и жили мы довольно хорошо на протяжении 50 лет.

В: С ненавистью английского сообщества, конечно?

Д: Вероятно. Вероятно, именно это заставляло нас прислушиваться друг к другу, быть ближе, не слишком ссориться. Но как только в обиход вошли автомобили, все изменилось. Все стали англофонами.

В: Какое там небо?

Д: Там самое красивое небо в мире. Вы знаете небо Запада?

В: Немного. Оно очень высокое?

Д: Так как воздух очень сухой, видно очень далеко, атмосфера настолько прозрачна, что видно очень-очень далеко, видны очень далекие облака, нет той влажности, которая поглощает свет, как в странах вроде Квебека, да и во Франции тоже. Есть ощущение высоты. Именно поэтому наш край называют "Страной большого неба", это страна высокого неба.

В: У вас есть богатый опыт принадлежности к меньшинству.

Д: К совсем маленькому меньшинству.

В: К совсем маленькому меньшинству?

Д: В моей деревне было всего 200 жителей - 100 франкофонов и 100 англофонов. И у этой сотни франкофонов даже был один монастырь, женский монастырь, и церковь была.

В: У канадских франкофонов образованием целиком занималась церковь?

Д: По большей части - да. То есть монашки, а в то время мы в Манитобе не имели права говорить по-французски, законодательство запрещало обучение на французском языке в школах, так вот, монашки должны были преподавать на английском, но они умудрялись выкраивать 45 минут в день, чтобы учить нас французскому. Так что французский язык я учил 45 минут в день с монашками, а все остальное преподавание в школе велось на английском.

В: А еще канадские франкофоны, понятное дело, единственные франкофоны, знающие, что такое колонизация.

Д: Ну, наверное, да, полагаю.

В: О пользе колонизации много сказано, но, должно быть, надо спросить у квебекцев и канадских франкофонов, какое это удовольствие, когда к тебе относятся как к человеку второго сорта.

Д: Прежде всего, мы, манитобцы, - люди очень, как бы сказать, приниженные. Стеснительные, знающие свое место, не привлекающие к себе внимание. Среди франкофонов за пределами Квебека редко можно найти уверенных в себе людей, кто отвоевывал бы свое место. Нет, это люди, стремящиеся поменьше шуметь, поменьше привлекать к себе внимание.

В: Неидеальная ситуация для того, кто хочет стать артистом.

Д: Это серьезно мешало мне всю жизнь, признаюсь Вам. Да это до сих пор осталось, мне никогда не удавалось до конца это преодолеть.

В: "J'ai quitté mon île". Какова ее история?

Д: На самом деле, совсем незначительная история. Эта песня родилась однажды утром, когда я лежал в постели с женой, той, на которой я был женат в то время, а дома у меня был друг, он играл на гитаре, он начал что-то играть. Я спросил его: "Что ты играешь?". Он ответил мне: "Не знаю, так, ерунду какую-то". Я сказал ему: "Сыграй еще раз то, что ты играл". "Да я не знаю, что это". "Сыграй еще раз!" Кончилось тем, что он все же подобрал то, что играл, и я сказал: "Вот оно! Я хочу это. Это же песня". "J'ai quitté mon île" родилась в то утро с моим другом Клодом Буксом, который просто перебирал аккорды на гитаре. Потом мне пришла в голову идея текста, мы же все были, скажем так, эмигранты, жили в Монреале, мы уехали из Манитобы, чтобы жить во французской среде, в Квебеке.

В: То есть Вы уже жили в Монреале в 70-е годы, когда он был чрезвычайно взбудоражен?

Д: И это было чрезвычайно приятно! Именно поэтому я там и остался. Я приехал на несколько недель, чтобы сделать турне с друзьями, мы вместе занимались музыкой, и когда я открыл для себя Квебек 70-х годов, я уже никогда не вернулся в Манитобу.

В: Французы не знают, что это было место, где происходило очень-очень-очень многое.

Д: Происходило многое. Думаю, в то время Квебек даже повлиял на Францию. В то время в Квебек приезжали, чтобы посмотреть, что происходит в песне.

В: Так что "J'ai quitté mon île" - это

Д: Мой остров - это моя деревня. Возвращаясь в свою деревню, я всегда ощущал, что возвращаюсь на свой остров, потому что я был пансионером в колледже у иезуитов, и каждые три месяца возвращался на автобусе в свою деревню.

В: Сколько часов на автобусе?

Д: 3-4 часа на автобусе, чтобы вернуться домой, и моя деревня виднелась издалека, за пшеничными полями.

В: Это был открытый колледж или такой, как колледжи 19 века? Трамбле мне говорил, что в Монреале были школы, где Виктор Гюго был под запретом. Виктора Гюго нельзя было читать, потому что в нем не чувствовалось веяния святости Ватикана.

Д: Нет, лучше, намного лучше. Иезуиты, приезжавшие в Манитобу, были иезуитами, хотевшими некоторого сходства с Квебеком, они были страстными поклонниками воспитания, они давали нам слушать Лео Ферре в классе, и с ними мы открывали для себя мир так, как никогда я не смог бы этого сделать в Манитобе, клянусь Вам.

В: Иезуиты, дававшие вам слушать Лео Ферре, что ж, а нам остается только послушать Вашу песню. "J'ai quitté mon île", Даниэль Лавуа, Даниэль Лавуа.

Звучит "J'ai quitté mon île".

В: Как музыка вошла в Вашу жизнь?

Д: Моя мать любила музыку, страстно любила музыку.

В: Она играла на каком-нибудь инструменте?

Д: Она ни на чем не играла, но она пела. Она пела в деревенском хоре. Ее настойчиво приглашали петь на бракосочетаниях, на похоронах.

В: Она пела "естественно" или в стиле оперетты или?

Д: Естественным голосом. Но очень приятным естественным голосом.

В: Какой репертуар? Народные песни, типа "À la claire fontaine"?

Д: Народные, "À la claire fontaine", старые хорошие песни.

В: Хорошие? Отобранные священниками? Или в стиле французской песни?

Д: "Marianne s'en va-t-au moulin".

В: Серьезную подборку или песни, передающиеся устно из поколения в поколение?

Д: Именно так. Это называется "хорошая песня", и, мне кажется, в Квебеке печатались такие вот книжечки. Мой дедушка был страстным поклонником музыки, живя на старой ферме, он был сумасшедшим поклонником, маньяком классической музыки, пения, оперы. У него была коллекция Карузо, оперного пения, и он передал свой вкус, свою страсть к музыке своим детям, и моя мать любила оперу. Впрочем, у нас дома невозможно было слушать популярную музыку, до того, как мне исполнилось 14 лет. У моей мамы не было ничего, кроме классической музыки, так что мы не имели возможности слушать другую музыку.

В: Что является неплохим музыкальным воспитанием.

Д: Не знаю. Но мне нравилось.

В: Другую музыку можно было послушать и вне дома.

Д: Можно было услышать повсюду, везде по радио.

В: И уже с музыкой на радио можно было познакомиться с обычной популярной музыкой.

Д: Точно. И, надо сказать, она вся была на английском, потому что у нас французского радио не было. Мы были слишком далеко. Так что я слушал музыку кантри, и американское, и канадское кантри, и рок того времени, я вам говорю о 50-х годах. А вот французскую песню я открыл для себя намного позже. Моя мама однажды купила коллекцию "Columbia Records", в этой коллекции был диск Люсьен Делиль, которая пела французскую песню, и это был первый раз, когда я услышал, как поют по-фран-цуз-ски.

В: У Люсьен Делиль очень красивый голос.

Д: Очень красивый, да.

В: С таким милым парижским выговором.

Д: Обожаю Люсьен Делиль!

В: Все ее знают по песне "Mon amant de Saint-Jean".

Д: Да.

В: Которая до сих пор популярна, и во многом из-за ее голоса.

Д: Люсьен Делиль хорошо пела.

В: Очень хорошо!

Д: Она была Эдит Пиаф для тех, кто тяжело воспринимал Эдит Пиаф.

В: Она не такая мрачная.

Д: Не такая мрачная. Намного менее мрачная.

В: Повеселее. Да и с яркой внешностью к тому же.

Д: Ну, не знаю. Я не знаю, как она выглядела.

В: Она была первой певицей, позволявшей себе делать недовольное лицо.

Д: В то время надо было иметь смелость, чтобы так сделать.

В: Она перекрашивалась то в брюнетку, то в блондинку. То была брюнеткой с длинными волосами, то блондинкой с короткими.

Д: Получается, что она изобрела шоубизнес!

В: Его изобрели немного раньше нее. Когда ты начал учиться играть на музыкальных инструментах, вообще учиться музыке?

Д: В 4 с половиной года. Моя мама, которая всегда мечтала уметь играть на пианино, но не могла, потому что не было никого, кто бы мог ее научить. Она жила с моим отцом, который в то время держал универсальный магазин в Данри, в деревне не было никакой возможности брать курсы игры на фортепиано, так что в 4 с половиной года она решила, что я сделаю то, чего она никогда не могла сделать, и отправила меня к монашкам учиться играть на пианино. Поэтому я начал заниматься музыкой совсем маленьким.

В: И тебе нравилось?

Д: Я это ненавидел. Ненавидел.

В: Усердные тренировки для пальцев?

Д: Да. Усердные тренировки для пальцев, и особенно то, что у нас дома не было пианино, и я должен был ходить в монастырь репетировать, практиковаться, играть гаммы, поскольку в монастыре было несколько пьес для фортепиано. И каждый день я должен был оставлять своих друзей, которые играли на улице, идти в монастырь, играть на пианино, и я ненавидел пианино.

В: А когда же тебе это начало нравиться?

Д: Мне начало это нравиться, когда... Мне всегда нравилось, когда меня оставляли одного за пианино, и я мог делать то, что хочу. Когда мне предоставляли свободу играть то, что мне хотелось играть, я понимал, что у меня получается играть то, что я хотел, слушая то, что нужно было услышать в нотах. И тогда я открыл для себя, что в музыке есть что-то намного более интересное, чем то обучение, которое мне давали. Когда я еще раз попал к иезуитам, я был пансионером и проводил все выходные в пансионе, в то время как экстерны и вообще все расходились по домам, а я оставался в колледже. В колледже практически никого не оставалось, потому что большая часть франкофонных деревень Манитобы находились недалеко от Сен-Бонифаса, дети уходили домой на выходные, а моя деревня находилась в 250 км, так что и речи не могло быть, чтобы я ездил туда на выходные, поэтому я проводил их в колледже, у меня был доступ к пианино, и я открыл для себя удовольствие, которое может доставлять пианино. Оно стало моим товарищем во время перерыва в занятиях, и когда я проводил выходные за выходными, выходные за выходными, играя на пианино.

В: Какой была твоя первая публика? В какой момент ты осознал, что люди хотят прийти тебя послушать, когда ты исступленно играешь на пианино?

Д: Бог мой. Я быстро начал играть с группами , потому что иезуиты позволяли нам играть рок. (смеясь) Да я молиться на них должен! Они позволяли играть в группах, организовывать группы, заниматься музыкой вместе, ну, и люди знали, что я играю на пианино, поскольку я провел всю свою жизнь за пианино, и со временем, так как я за ним проводил не только выходные, но и, если выдавалось свободных полчаса в полдень, я бежал играть на пианино, так что меня очень быстро спросили, хочу ли я участвовать в группе. Так я начал играть музыку в группе, когда мне было 14 лет.

В: "Jours des plaines". Можешь мне рассказать о ней?

Д: Ну-у, это долгая история. L'ONF, "Национальный офис фильмов", готовил серию фильмов о франкофонах за пределами Квебека и Тереза Декари, продюсер серии, попросила меня написать песню о том, что такое быть франкофоном за пределами Квебека. Каково это - быть франкофоном вне Квебека. Я сказал: "М-да, не слишком удачная идея - давать такое задание", и я в течение нескольких лет я отказывался писать эту песню. Три года она приставала ко мне с этим.

В: Но это же твоя жизнь?

Д: Да, но, тут такое дело

В: Ты не хотел быть жертвой?

Д: Я не хотел быть жертвой, и я знал, что невозможно говорить о франкофонах за пределами Квебека, не чувствуя себя жертвой. Вот. Да, это правда. Я не хотел, я отказывался писать эту песню, и когда я ее написал, я понял, что стал жертвой, потому что это на самом деле так. Когда переживаешь смерть чего-либо, тебе остается только говорить об этом, другого выбора нет, и я должен был сказать об этом. Это стало гимном для франкофонов вне Квебека. О смерти заявили во всеуслышанье, и она постепенно наступает. Может быть, медленнее, чем я думал, но это происходит.

В: Я бы осмелилась назвать ее гимном всего мира.

Д: Разумеется, это должно случиться, думаю, что французский язык

В: (смеясь) Ладно, ладно, не будем заходить так далеко, лучше послушаем твою песню, "Jours des plaines", слова и музыка Даниэля Лавуа. Нет, нет, не будем строить из себя предвестников несчастья.

Д: Да тут дело не в предвестниках несчастья. С поверхности Земли исчезли 10000 языков.

В: Но это же грустно.

Д: Нет, не грустно.

В: Я борюсь за то, чтобы баскский, бретонский, окситонский наречия не исчезли во Франции.

Д: Но они же исчезнут?

В: Да, но Франция - единственная европейская страна, которая отказывается подписывать хартию по защите языков-меньшинств. Ладно. "Jours des plaines", Даниэль Лавуа.

Звучит "Jours des plaines".

В: Сделаем прыжок в Квебек? Меня спрашивают: "А вы знаете Лизу Леблан?". Да, знаю.

Д: Она не из Квебека, а из Нового Бранзуика.

В: Акадийка, если говорить по-французски.

Д: Она восхитительно говорит об этом. Я видел ее, познакомился с ней на фестивале в Петит-Валле два года назад, послушал ее и сказал себе: "Если бы у меня был собственное издательство, я бы тотчас же подписал с ней контракт!" Но есть люди, заинтересовавшиеся ей.

В: Про нее в интернете полно всего.

Д: Слушай, она имеет невероятный успех, в ней есть свежесть, и она предлагает нам что-то, чего у нас не было и чего нам не хватало.

В: Песня называется "Aujourd'hui ma vie c'est d'la marde".

Звучит "Aujourd'hui ma vie c'est d'la marde".

В: Лиза Леблан, "Aujourd'hui ma vie c'est d'la marde". Мы купили этот трек через интернет.

Д: А вы хоть знаете, что такое "la marde"?

В: Да, знаю!

Д: Нет, нет, (говорит с нарочитым квебекским акцентом) я просто подумал, что акцент мог вас слегка запутать. (смеются вместе) Это вовсе не "merde" (прим. перев.: "merde" - "дерьмо")

В: А-а, там более широкий смысл!

Д: Да, более широкий, намного более широкий. И намного более мрачный.

Смеются вместе.

В: То есть Вы слушаете? Вы стараетесь быть в курсе событий?

Д: Нет. Не слишком много. Но я слушаю. Слышу. Бывает, мне очень нравится, бывает, меньше, по-разному. Но, признаюсь, мне кажется, за последние несколько лет не происходило ничего особо выдающегося. Мне не кажется, что сейчас песня переживает особо бурный период. На мой взгляд, мы вступаем в период эстетизма, сейчас повторяется многое из уже созданного, но повторяется в лучшем виде.

В: Все эти альбомы в стиле 60-х, 50-х годов?

Д: В то время люди изобретали новое, то, чего раньше не существовало, но сейчас, когда я слушаю то, что делается молодыми, новинки, и, в основном, они берут уже созданное и переделывают его с новыми технологиями, с какой-то утонченностью. Получается нечто интересное и часто очень умное, но меня это не слишком вдохновляет.

В: Назови мне двух знаменитых певцов из тех, кого французы не знают, но они знамениты в Квебеке и вообще во французской Канаде?

Даниэль вздыхает и молчит.

В: О ком люди говорят, что это несправедливо, что их не знают, что они больше не знамениты.

Д: Подожди, мне надо подумать.

В: Трудно?

Д: Мне же надо осмысленно ответить. (молчит) Мне очень нравится Каркуа, это группа такая.

В: Да-да, именно так. Они еще принимали участие в этом проекте, касающемся вашего известного поэта.

Д: "12 hommes rapaillés", точно, в котором мне выпала удача, большая удача, поучаствовать. Кроме них, в течение некоторого времени, (молчит) бог мой, вы что, спать не сможете, если не узнаете? (Долго молчит. Молчит и ведущая.) Мне очень нравится Мартэн Леон

В: Не знаю такого.

Д: Который пишет очень хорошие тексты.

В: Поищу его.

Д: И очень эстетичные, и который приносит, в свойственной ему манере, что-то интересное, что решительно заслуживает того, чтобы он был известен во Франции.

В: А Вы заслужили, чтобы мы перешли к одной из Ваших песен, дорогой мсье Лавуа.

Д: Этого-то я и боялся.

В: "La danse du smatte".

Д: М-м.

В: Она стала гораздо зажигательнее.

Д: На самом деле она отражала состояние полнейшего разочарования и неудовлетворенности, потому что эта песня была написана в момент полного упадка духа, я был по горло сыт этой профессией, последние два альбома, которые я перед этим выпустил, не имели большого успеха, я был очень беден, и я катил на своем старом велосипеде, на своем старом разбитом велике по Монреалю, и, уж не знаю почему, мне в голову пришел этот припев, я присел в парке Лафонтен, у меня были с собой ручка и бумага, и написал текст "La danse du smatte".

В: То есть "smatte" - это офранцуженное слово "smart"? Этакий хитрюга, ловкач?

Д: Клоун. Тот, кто старается рассмешить людей.

В: "La danse du smatte". Даниэль Лавуа.

Звучит "La danse du smatte".

В: Любовь. Даниэль Лавуа поет о любви.

Д: Да не так уж много. Не так много.

В: Песни о любви пользуются большим успехом.

Д: Ну да, ну да. Надо бы мне еще их понаписать. На самом деле о любви я написал немного песен. Песни о любви, это когда там есть "я тебя люблю", так ведь? И я бы даже сказал, что во всем моем репертуаре их м-м-м

В: "Ils s'aiment" вроде песня не о ненависти?

Д: Это песня не о ненависти, она о любви. Но не песня в стиле "я люблю тебя". Там нет слов "У тебя красивые глаза"

В: "У тебя бездонные глаза" и все такое.

Д: И "Твои чернильно-черные глаза". Конечно, это песня о любви, но

В: Она так написана, чтобы избежать затасканных фраз? Которые уже надоели.

Д: Не думаю, что я осознавал это, когда ее писал.

В: Не говорить "я люблю тебя", ходить вокруг да около, говорить намеками, искать какие-то уловки?

Д: Не знаю. Я никогда не старался найти никаких уловок.

В: Как родилась идея этой песни?

Д: Я смотрел по телевизору новости в полдень и готовил себе бутерброд, прежде чем вернуться к себе в студию, и увидел репортаж из Бейрута, где показали юношу и девушку, идущих по улице, держась за руки, среди развалин, дыма, и меня это глубоко потрясло.

В: Идея - любовь сильнее всего?

Д: Любовь сильнее всего, и особенно видеть, что эти молодые люди далеки от этих задымленных развалин, что, если бы они были в Версале, для них ничего не изменилось бы, и я вернулся в студию и за 20 минут написал "Ils s'aiment". Вот так вышла эта песня.

В: "Ils s'aiment". Даниэль Лавуа.

Звучит "Ils s'aiment".

В: Что приятно на этом альбоме, так это непрерывность, настоящая однородность при переходе от песни к песне, некоторое другое восприятие песен и не слишком грустных, и не слишком веселых.

Д: Не слишком веселые, но и не слишком грустные. Мне кажется, я всегда избегал морализаторства, но, разумеется, это была одна из целей альбома - собрать 40 лет песен под одной крышей, и сделать их хорошо звучащими сегодня.

В: Разумеется, когда утрачивается дух времени

Д: Но они существуют. Старые версии продолжают жить, это очевидно. Да, сейчас, не знаю почему, может, из-за того, что я начал чувствовать, как старею, захотелось оставить что-то.

В: Это настоящая причина?

Д: Не знаю. Может, просто бессознательно получилось. Не знаю. Меня часто спрашивают: "Почему ты это сделал?", а у меня не получается объяснить. Я выбрал песни, которые мне нравятся, которые не утратили для меня смысла, и мне захотелось сделать их красивыми.

В: Чем для вас была Франция? Для Вас, не-француза? Что Вы думали о том, что происходит во Франции? Чем она была для Вас в Вашей карьере певца и музыканта?

Д: Прежде всего, это было для меня открытием. Приехав из Манитобы в Квебек, а потом во Францию, я понял, что не умею говорить по-французски.

В: Что Вы говорите на другом французском?

Д: Ну да, я говорил на другом французском.

В: А когда Вы приезжаете в Швейцарию, Вы говорите опять на другом французском.

Д: Да, разумеется, но тут немного другое. В Манитобе, откуда я родом, активный словарный запас в то время, когда я рос, был где-то 5-10 тысяч слов.

В: Намного больше, чем у наших политиков.

Смеются.

Д: Неправда, вы же знаете. Они отлично владеют языком. Когда я приехал во Францию, познакомился с французами, с их словарным запасом, с их языком. Я влюбился во Францию, да и французы меня приняли довольно хорошо. Даже если бы не тот внезапный огромный успех, я чувствовал себя здесь хорошо, я чувствовал себя во Франции как дома. В какой-то мере это любовь.

В: Кто оказал влияние на Ваши тексты, на Вашу музыку? Когда Вас слушаешь, кажется, что Вы находитесь по другую сторону Атлантики, как будто Вас не сразу слышат, а спустя примерно 30 секунд. Объемный голос, приходящий с мягкой задержкой.

Д: Ладно. Если бы я сказал вам "Лео Ферре", вы бы мне не поверили. И все же Лео Ферре, вероятно, это тот человек, песни которого я слушаю до сих пор, постоянно, снова и снова. В то время как у меня больше не получается слушать других наших великих французских, франкофонных певцов, Лео остается любовью моей жизни. Вероятно, именно он оказал на меня наибольшее влияние.

В: Но, во всяком случае, не на манеру пения.

Д: Нет, нет. Я не умею подражать Лео.

В: У Вас совсем разные манеры пения, и Ваша ни у кого не заимствована.

Д: Нет, это моя собственная. Я всегда следил за тем, чтобы быть верным самому себе, никого не копировать. Может, это не всегда хорошо, но это мое. Правда.

В: У Вас уже были сюрпризы, связанные с тем, как принимают этот альбом там, у Вас?

Д: Когда я объявил о выпуске альбома реприз, очень многие были настроены скептически.

В: Наверное, журналисты, да?

Д: Именно так. А когда альбом вышел, все зашевелились, говоря: "Так это хорошая идея!" Самым лучшим сюрпризом было то, что мои друзья певцы говорили: "Я в это не верил, но теперь мне самому хочется такое сделать". Наверное, это самое лучшее доказательство того, что это была не совершенно дурацкая идея.

В: Критика была доброжелательна к альбому?

Д: Да, думаю, да. Сильвэну удалось найти несколько хороших фраз об этом диске, что вообще редкость.

В: На него непохоже.

Д: Непохоже. И потом еще он пришел на мой концерт, и снова говорил очень приятные вещи. Это случилось два раза подряд, и в следующий раз он меня точно убьет.

Я послушала "Boule qui roule" и сказала себе: "Ух ты, а песня-то философская!"

Д: Да, философская песня. На самом деле та ночь, когда я осознал свое место во вселенной, подарила эту песню. Вероятно, это одна из самых важных песен среди тех, что я написал. Для меня, разумеется.

В: Мне остается только поблагодарить Вас за столь долгое путешествие, которое Вы к нам проделали.

Д: Спасибо, Элен.

В: "Boule qui roule". Даниэль Лавуа.

Звучит "Boule qui roule".

В: Диск "J'écoute la radio" доступен у Abacaba, набрав в поисковике "Daniel Lavoie", вы найдете массу сюрпризов. Также у него есть официальный сайт. Вы можете слушать, переслушивать и скачивать эту передачу на сайте France-Culture. На будущей неделе, я еще не говорила вам, у нас в гостях будет Робер Шарлебуа. Вы слушали "Chanson boum", Мариан Шассёр, Жан-Мишель Коки, Патрик Молинье, Элен Азера. Спокойной ночи, до следующей встречи на волнах "France culture".