 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|
|
|||||||||||||
| Секрет Даниэля Лавуа: возвышенное без смешного /Tension, attention/ | |
| Le secret de Daniel Lavoie : Le sublime sans le ridicule Дата выхода интервью: 1985-06-01 |
|
| Оригинальный текст интервью | |
|
После пятнадцати лет своей карьеры, успех пришел наконец, чтобы увенчать усилия автора-композитора, который пишет песни, купающиеся в мягкости и утонченности. Даниэль Лавуа пишет слова, музыку и поет уже пятнадцать лет. От своей родной Манитобы до Квебека, которое он выбрал как место для постоянного жительства, его карьера очерчена спокойной кривой до выпуска Tension, attention, пластинки, которая изменила правила игры для автора-композитора, который всегда думал, в сущности, о себе, что он имеет все, что нужно для успеха: неоспоримый талант, рвение в работе, уверенный вкус, предпочитая утонченность классицизма под всеми этими формами и, сверх всего, верность самому-себе, которая равна только уважению, которое он испытывает к публике, приглашая ее присоединиться. С 1983 в сотрудничестве с Даниэлем ДеШемом и английским режиссером Джоном Иденом (вспомните Дэвида Боуи), Даниэль Лавуа узнает почти неожиданный успех в жизни: спектакли успешны, турне вырисовываются, на другой стороне Атлантики покупают Tension, attention и слушают Ils s'aiment, в то время как артист совершает регулярные поездки между Монреалем и Парижем. Успех изменит смесь разумной чувствительности и уязвимости, в которой так хорошо преуспел Даниэль Лавуа до сегодняшнего дня? Огромное внимание, которое привлечено сейчас в мире к этому артисту, еще вчера малоизвестному, рискует создать некоторое напряжение у знаменитости, который чувствует потребность защититься от нетактичного вторжения? Наконец успех... Такой успех, как тот, что ты узнал сейчас, после долгих лет трудностей и терпеливой работы повлечет за собой небезопасность или поиски уединения? Daniel Lavoie: Я не знаю, ищу ли я уединения или, скорее, свободы, которую дает успех... До успеха много борются с профессией, где работают, чтобы лучше ее конкретизировать. Когда приходит успех, забывают о ней, она становится орудием, как и другие. Чувствовать доверие, работать над темой без помех, нерешительности, делать одно или другое... О тебе говорят, что ты очень робок. Ты играешь этот образ? Daniel Lavoie: Я не играю этот образ. Часто неправильно интерпретируют то, что видят... Робостью называют нечто, что ею в сущности не является. Фактически, я никогда не чувствовал потребности самоутверждаться какими-то мелочами. Это и рискует сойти за робость, так что это часто.., это трудно объяснить. Я не боюсь. Я не человек, который « боится ». Наверное, можно развернуть дискуссию по истолкованию смысла робости. На сцене, во всяком случае, я далек от того, чтобы бояться. Так что же, смотрят только поверхностно? Daniel Lavoie: В самом деле. Я часто вижу людей, которых никогда не назовут робкими, потому что они легко выглядят представительными. И я спрашиваю себя, почему они выглядят внушительно, да потому что, мне кажется, особо не раздумывая, это их способ показывать себя! Вот только меня не интересует представление себя в этом виде. Я действительно не чувствую потребности кем-то казаться, наконец. Я делаю это другим способом, возможно, более нелепым - песнями! Ты пишешь песни, но слушаешь почти исключительно классическую музыку, так говорят. Это правда? Ты не видишь пропасти между тем, что ты получаешь и тем, что ты пишешь? Daniel Lavoie: Классические музыканты говорили, что существует два мира музыки. Не думаю. Я считаю, что музыка есть музыка. Она почти всегда выполняет одну и ту же роль: создавать пространство-время, которое было бы красивым, говорить или делать что-то. Это не всегда получается… Это правда, что я обожаю классическую музыку, но не всю подряд: люблю Форе, Равеля, итальянцев, по-разному. Люблю Брамса, Генделя, очень сильно Баха, но не Моцарта, не особенно Бетховена... Шуберт мне скучен. Я нахожу, что Вагнер немного помпезен, несмотря на то, что он написал красивые произведения. Есть также множество выдающихся, но неизвестных авторов, которые создали очень красивые вещи. Форе, Равель, Брамс, Бах... Это композиторы, которых очень любят в наше время... Daniel Lavoie: Бах, например! Он потрясающий. Я открыл его в пятнадцать лет, почти случайно. Он оставался очень долго моим композитором. Потом он мне слегка наскучил: в некоторые моменты его музыка может казаться повторяющейся. Получается, что сделали немного нового после Баха: он сделал почти все, что можно было сделать. Ладно, вернемся. С другой стороны, возможно, но вернемся. Равель – мой любимый. Также очень люблю Гершвина и джаз. Все пишут музыку для подростков четырнадцати лет. Тонкие вещи больше не продаются. Песни, да, я их немного слушаю. Люблю некоторые английские и американские группы, даже если я думаю, что это не будет представлять большого интереса в наши дни. Я считаю, что те, кто рискует быть интересным, как Джонни Митчелл, были полностью вычеркнуты из списков под низшим знаменателем. Из-за кризиса дисков, без сомнения, который делает так, что все обязаны думать коммерчески, чтобы выжить! Все пишут музыку для подростков от четырнадцати до двадцати лет. Именно они управляют музыкальным вкусом мира в данный момент. И у них нет хорошего вкуса, я нахожу! Они поддаются на ловушки для дураков, блестящая, сверкающая пластмасса. Учитывая, что вся индустрия дисков определенно включена на них, а вещи красивые, утонченные, которые могли бы быть исключительно интересными, больше не продаются, а, значит, и не пишутся. Джонни Митчелла больше нет на карте. И это очень грустно. Это меня заставляет сильно страдать. Опытный автор-композитор не пишет больше для молодежи или « потребителей » : он больше не рентабелен... Индустрия где-то потеряла поколение, как некоторые говорят? Daniel Lavoie: Думаю, да. Те, кто делает большие хиты, делают их в зависимости от детей. Когда я думаю о том, что такие люди, как Стиви Уандер мог бы сделать, если бы перестали думать коммерчески, если бы позволили себе красивые вещи... Я говорю это, исходя из моего личного вкуса, потому что я люблю вещи немного более сложные, тонкие, богатые в звуке, это не совсем то, что делается на ни на грани классики, ни на грани популярной музыки в наши дни. Остается джаз, с Джоном Мак-Логлином, Пэт Метени, Майлзом Дэвисом (с ограничениями) и еще Эрби Хэнкок пишет очень красивые вещи. Впрочем, к счастью! Эти люди позволяют себе маленький хит время от времени, чтобы подкормить индустрию и заплатить за будущий диск. Без них современная музыка будет совсем бесплодной. Ты общался с индустрией и публикой как Квебека, так и Европы. Квебек – это отдельный случай в том, что касается кризиса индустрии дисков? Daniel Lavoie: Нет. Разве что островок населения настолько мал в Квебеке, что кризис ощущается более резко. Во Франции есть столько же артистов, которые больше не выпускают диски. Я много встречался с теми, у кого нет компании, чтобы их записывать. Это одинаково повсюду. Но там, конечно, существует более крупная часть населения: остаются вещи, которые могут пройти. Здесь тоже, с другой стороны: если житель Квебека продал столько же дисков, как и Майкл Джексон в Квебеке, ему не стоит жаловаться... Во Франции Tension, attention потребовал времени на то, чтобы набрать силу? Daniel Lavoie: Да, много времени. Некоторые моменты казались нам затянутыми, несколько раз падали духом, но его узнали, несмотря ни на что. К счастью! Иначе я не был бы так спокоен сегодня! Прошло пятнадцать лет, как я попытался пробиться во Франции и не продал еще ни диска или также немного, лишь бы выжить! Продолжал, просто потому что люблю это. Никогда не делал это для того, чтобы стать богатым. Но если это будет на твоей дороге, ты не откажешься, не так ли? Daniel Lavoie: Никогда не откажусь. Но если ты делаешь это для того, чтобы разбогатеть, ты скоро бросишь, потому что начнешь считать, что возможности слишком малы! До марта 85, я никогда не думал, что это вышло бы денежно. Но через некоторое время он был выпущен и разошелся хорошо. Будем надеяться. Теперь ты некоторое время будешь человеком « богатым »? Daniel Lavoie: О нет, я не верю! Будет только немного больше средств, чем прежде. Людям свойственно воображать себе, что можно стать миллионером за три дня. А я десять лет имел проблемы с платежами. Не "богатый", но менее "бедный", чем раньше! Везде говорят, что ты заслужил этот успех... богатство или нет? Daniel Lavoie: Да, хорошо. Я не знаю, действительно ли я это заслужил, эта профессия настолько причудлива. Но я доволен, я слишком часто слышал, как говорят: Лавуа выдохся, ему было бы лучше сменить профессию. Слухи циркулировали не слишком далеко от меня и довольно продолжительно. Я доволен, что могу показать, что я правильно держу удар. Это маленькая месть... Твое решение изменить стиль твоего материала для Tension, attention было хорошим. Но кто подтолкнул тебя взять его? Daniel Lavoie: Я могу объяснить это очень просто, если кого-то где-то это интересует. Я делал альбом, который называется Nirvana bleu и который приближался к пределу, которого я надеялся достигнуть в выбранном мной стиле. Альбом вышел хороший – он не так много продавался, но его полюбили и я этим еще горжусь. Скажу почему: это альбом, который был настоящим. Я пытался повторить с другим альбомом, но источник пересох. Я отдавал себе отчет, что потерял время. Как раз в тот момент, когда я начал слышать, что я « выдохся ». Я знал, что у меня осталось воображение, я понял, что нужно менять направление. Тогда я решил поработать с Даниэлем ДеШемом, тем, кто действительно был гениален, потому что я открыл в нем кого-то, с кем я договариваюсь обо всех планах: музыкальных, идеологических... За два года работы с ним никогда не охладевая. Бог знает, что мы чрезвычайно много критиковали друг друга, даже очень серьезно. Но это конструктивная критика, которая мне позволила вновь находить много энергии и вкладывать ее во что-то. Как вы работали вместе? Daniel Lavoie: Я пишу свой запас. Я работаю шесть месяцев, год в изоляции. Когда у меня есть несколько песен, я встречаюсь с Даниэлем и мы слушаем. Он критикует то, что я сделал. Я защищаю свой выбор, материал, один защищается от другого и я возвращаюсь к себе с одной-двумя песнями, которые действительно стоят того, чтобы их перерабатывать. Мало-помалу у меня накапливается около дюжины песен, которые продолжаю шлифовать. Даниэль, например, может полностью снова взять текст не заботясь обо мне до этого. Он сохраняет идею песни, это все. Когда я как певец беру ее в свою очередь, потом снова отдаю ему, он исправляет, совершенствует. Мало-помалу песня приближается. Те, которые доработаны до конца, насколько это позволили бы сроки, и есть, по моему мнению, очень красивые песни. Какие же? Daniel Lavoie: Ils s'aiment, Tension, attention… Те, что имели успех, вот! Да. Хотя Hôtel des rêves тоже имел бы успех, он тоже. Над ней много работал, но мне бы хотелось увести ее подальше от музыки, потому что я ею не удовлетворен. Напротив, я нахожу, что текст очень, очень красив. На мой взгляд, она из лучших в альбоме. У тебя есть ощущение общности со многими из публики? Daniel Lavoie: Да, с Tension, attention у меня ощущение единения со всеми. С Ils s'aiment – между другими. Я отдаю себе отчет, что эта песня нравится подросткам, взрослым, старикам во Франции, как и здесь. Последний раз я пел ее на канале France I в передаче около полудня, где были только пожилые люди старше 65 лет. И я видел слезы в их глазах. Это меня глубоко тронуло. Я сказал себе, что эта песня объединяет всех этих людей. Я горд до глубины души, что написал ее. Она имеет успех повсюду, эта песня. Отчасти это песня, которую я искал пятнадцать лет: линия, которая отделяет возвышенное от смешного. Часто у тебя бывает впечатление этой игры между возвышенным и смешным? Daniel Lavoie: О, да! Смешное, это вся механика представления песни: сидеть перед микрофоном, надсаживаться, искать чувства, которые рискуют перейти границу к этаким голубым цветочкам. А возвышенное, это перенести все это на верхний уровень, заставить себя забыть эту механику. И песня станет чем-то, что тебя перенесит и переносит к другим. Эдит Пиаф делала так. Она не боялась быть смешной. А я боюсь Ils s'aiment. Мне было невозможно петь ее вначале, потому что я чувствовал себя смешным, « увальнем », как говорится. Однако я осмелел, с ней я получил большой урок – не выглядеть смешным. Потому что как это говорил Higelin в Монреале, если ты боишься выглядеть смешным, ты ничего никогда не сделаешь. И смешное никогда не причиняет вреда никому! |
________________________________________________________________________________________________________________
Авторы: Andrée Laurier;
Сайт
создан и поддерживается поклонниками Даниэля Лавуа с целью популяризации его творчества info.lavoie@yandex.ru
Авторы переводов: Наталья Кривонос, Алла Малышева, Лиза Смит © Воспроизведение переводов возможно только с разрешения администрации сайта и с указанием ссылки на источник |